Абигнейл и свинья в загоне
14 апреля, 2018 в 21:06,
Нет комментариев
Ужасные условия содержания животных
«Меня встретили двое охранников, бесцеремонно приказавшие мне раздеться догола, для унижения голым отвели меня наверх, и я зашагал по тесному коридору, где камер как таковых не было. По обе стороны шли только каменные стены с впечатанными в них крепкими стальными дверями. Перед одним из проёмов, перегороженных сталью, охранники остановились, и один из них отпер дверь. Отворилась она со скрежетом, как в фильме ужасов, и второй охранник впихнул меня в камеру. Я споткнулся, и упал ничком, стукнувшись головой о дальнюю стену, потому что пол оказался где-то далеко. Я не заметил двух ступеней, ведущих вниз. На самом деле я так ни разу и не разглядел их.
Я оказался в беспросветной тьме. Сырой, леденящей, удушающей, пугающей тьме. Встав, чтобы нашарить выключатель, я ударился головой о стальной потолок.
Выключателя не было. И света в камере не было. Фактически, не было ничего, кроме ведра — ни койки, ни туалета, ни умывальника, ни канализации — ровным счётом ничего. Только ведро. Словом, камера была не камерой, а именно темницей, неглубоким каменным мешком метра полтора в ширину, полтора в высоту и полтора в длину, со стальными дверью и потолком и каменными стенами и полом. Потолок и дверь леденили пальцы, а стены постоянно роняли холодные слезы.
Я ждал, когда зрение приспособится к мраку. Но в камеру не просачивался даже лучик света. Ни в потолке, ни в стенах не было ни единой щёлочки. Старинная дверь моего каменно-стального узилища сливалась с косяком, как влитая.
Зрение так и не приспособилось. Приспособиться к кромешной тьме невозможно.
Но воздух в камеру поступал. Время от времени ледяной сквозняк неуклюжими пальцами касался кожи, и по ней бежали мурашки — не только от холода, но и от жутковатого ощущения. Я гадал, откуда он поступает, но и эти каналы тоже были бездонно темны. Я без сил опустился на пол, дрожа и чувствуя себя погребённым заживо.
Паника только усилила мои конвульсии. Я старался успокоить себя, пытаясь рационально объяснить ситуацию. Уж наверняка, твердил я себе, в этой камере мне сидеть не весь год.
Наверное, я здесь под наблюдением. Но отбросил эту версию сразу же: в этой камере наблюдателю потребовалось бы рентгеновское зрение. Ладно, значит, мне дают почувствовать, что будет, если я скверно себя поведу. И я уцепился за второе предположение. Да, таким обхождением они рассчитывают обеспечить моё добропорядочное поведение, как только меня запустят в гущу заключённых. В конце концов, в таких жутких условиях в одиночках содержат лишь непокорных заключённых, не так ли?
Уж конечно, ни одна цивилизованная страна не допустит, чтобы тюремщики столь жестоко и негуманно наказывали ни за что ни про что.»
Ф. Абигнейл "Поймай меня, если сможешь"
Я оказался в беспросветной тьме. Сырой, леденящей, удушающей, пугающей тьме. Встав, чтобы нашарить выключатель, я ударился головой о стальной потолок.
Выключателя не было. И света в камере не было. Фактически, не было ничего, кроме ведра — ни койки, ни туалета, ни умывальника, ни канализации — ровным счётом ничего. Только ведро. Словом, камера была не камерой, а именно темницей, неглубоким каменным мешком метра полтора в ширину, полтора в высоту и полтора в длину, со стальными дверью и потолком и каменными стенами и полом. Потолок и дверь леденили пальцы, а стены постоянно роняли холодные слезы.
Я ждал, когда зрение приспособится к мраку. Но в камеру не просачивался даже лучик света. Ни в потолке, ни в стенах не было ни единой щёлочки. Старинная дверь моего каменно-стального узилища сливалась с косяком, как влитая.
Зрение так и не приспособилось. Приспособиться к кромешной тьме невозможно.
Но воздух в камеру поступал. Время от времени ледяной сквозняк неуклюжими пальцами касался кожи, и по ней бежали мурашки — не только от холода, но и от жутковатого ощущения. Я гадал, откуда он поступает, но и эти каналы тоже были бездонно темны. Я без сил опустился на пол, дрожа и чувствуя себя погребённым заживо.
Паника только усилила мои конвульсии. Я старался успокоить себя, пытаясь рационально объяснить ситуацию. Уж наверняка, твердил я себе, в этой камере мне сидеть не весь год.
Наверное, я здесь под наблюдением. Но отбросил эту версию сразу же: в этой камере наблюдателю потребовалось бы рентгеновское зрение. Ладно, значит, мне дают почувствовать, что будет, если я скверно себя поведу. И я уцепился за второе предположение. Да, таким обхождением они рассчитывают обеспечить моё добропорядочное поведение, как только меня запустят в гущу заключённых. В конце концов, в таких жутких условиях в одиночках содержат лишь непокорных заключённых, не так ли?
Уж конечно, ни одна цивилизованная страна не допустит, чтобы тюремщики столь жестоко и негуманно наказывали ни за что ни про что.»
Ф. Абигнейл "Поймай меня, если сможешь"
Это описание реальных условий содержания заключенных в одной из французских тюрем в ХХ веке. Абигнейл провел в ней около шести месяцев. Голый в полной темноте. В нечеловеческих условиях. Я не представляю себе, как там вообще можно выжить столько времени. В нечеловеческих условиях... А с остальными животными такая жестокость допустима?
Примерно так:
Примерно так:
Всю его несчастную жизнь. Рожденный и мучающийся для того, чтобы в итоге быть убитым на потребу Человеку
За что ему это? Только потому, "что хочется мне кушать"?
Гуси для Фуа-гра (фр. foie gras — «жирная печень»)
Бройлеры в тесноте наращивают мясо
Больше жирного красивого мяса
Вся жизнь лишь ради смерти
Все животные должны обладать равными с людьми правами!