Морально неуклюжий человек
А я уже «старичок» на Facebook
Хотя... Может, я что-то не знаю про искусственный интеллект, нейронные сети и умные системы распознавания фото. Этому пропуску примерно столько лет и есть..
Кто такие чернецы?
— Это из Черной сотни которые...
— Дурак ты. Из Черной сотни — черносотенцы. А чернецы — это чернорубашечники.
— Оба вы ни в истории, ни в русской словесности не разбираетесь. Чернецами на Руси испокон веков называли негров.
Как я питаюсь
Собачке своей варю курицу. А на оставшемся бульоне себе Доширак завариваю.
Все сыты, все довольны.
Дом там, где Крест
Скажи мне, мой друг, в эту пору лихую
За сколько ты снова продал Христа?
Чего теперь стоят твои поцелуи?
Чем выложен путь к подножию Креста?
Хватит уже, прости нас, Господи!
Переспались, перепились, так что же ещё?
Это я иду такой тяжёлой поступью,
Несу, как камень за пазухой, сердце своё.
Но ты знаешь, почему оно так колется,
Почему оно стучит мотыльком у виска,
Слишком часто его прятать приходится
От дурного глаза да злого языка.
Зеркала и отражения в них затоптаны,
Мною же заплёваны и вылизаны мной.
А тяжелее всего время залётное,
Хомутом на шею и на плечо горой.
В семь потов тащить его, да на семи ветрах,
Изогнувшись под кнутом, а взоры гордые!
Ой, скрипит песочек-время на зубах,
И толкает в спину скалящейся мордою.
Отбрыкнуться б, отмахнуться — да куда уж там!
Руки-ноги по секундочкам аж спутаны,
Не сломаться бы, раз дёрнувшись, напополам,
И не быть забитым, коль и так запуганный.
Ирина aka The Beatles
Мальчики подъезда, дети серых стен,
Хранящие во взглядах полиэтилен,
Пьющие дыхание ступеней вверх и вниз, сквозь дым,
Окрещенные небом, чистым и пустым.
Души наизнанку, сердца, как сон, пьяны,
Изрезанные пальцы лезвием струны.
Писать болью на стёклах: Get up and come to me, my God
Не знал, что поцелуи - лишь плевки друг другу в рот.
Ирина - прекрасный стрелок со шприцем в руках,
Лучница наших дней, колчан полон стрел Эрота,
Её брат каждый вечер пьян,
Но у него такая работа.
9 сент 89
Своим старым тетрадям сам удивляюсь иногда. Двадцать девять лет назад. Откуда у меня, тогда ещё сопляка совсем, вот эти вот слова появлялись? Философия малолетки. Конечно же, про себя всё писал. Как же иначе? О ком же ещё? Как я могу писать, например, про тебя, Случайный читатель? Я же про тебя ничего не знаю. А если что-то буду выдумывать, то это будешь уже не ты.
Но откуда эти образы, картинки, аллегории приходили? Часто просто снились песни, как таковые. Музыка (не только мелодия, а даже с аранжировкой) и слова. Просыпался и записывал. На бумагу, магнитофон. Как-нибудь. Наяву тоже: всплывёт из каких-то глубин подсознания строчка, вертится в голове, а на неё уже почти сама собой вся остальная конструкция надстраивается. Как бы и без моего участия. Моё участие заключалось лишь в том, чтобы записывать, что слышу и вижу, Не ушами и глазами, голоса извне в моём мозгу и толи панорамный экран внутреннего кинотеатра, толи окно в иной мир. Шторы, жалюзи - не в моей компетенции. Не в моих силах - отвернуться, сорваться с цепи, убежать, плюнуть и забыть. Я не припомню, как такое состояние мудрые вежливые люди в белых халатах называют. Шизофрения? Паранойя? А.., не суть.
Я тут и не пытаюсь нисколько мистифицировать чего бы то ни было. Одна девочка со странными глазами мне тогда сказала: "Это тебе Ангелы нашептывают". Не слышал, чтобы Ангелы сквернословили и во многом были настолько циничны. Правда я и самих Ангелов никогда не слышал. Чтобы точно знать: "Ага! Пиздят что-то. Это точно Ангелы, гарантирую". Чтобы гарант был компетентный, а не девочка со странными глазами.
Я верующий человек. Но не набожный и не воцерковленный. Верит каждый в то, во что ему верится и хочется верить. И так, как сам считает правильным. Господи, это и есть свобода совести, о ней и в Конституции РФ написано (ст. 28). Я одному московскому попу на слишком навязчивое пастырство ответил:
- Нам с Богом не нужны посредники.
Поп посмотрел на меня, как на чёрта и перекрестился.
Лайфхак. Аптека
Надо было мне недорогое лекарство Метионин. Захожу в аптеку, называю. Она тыкает в компе.
Вавилонские Черти
Какой-то виртуальный уебан под ником Игорь Иванов… Нет, Postpiero или GnomGrom… говорю же — уебан. На каждом виртуальном въезде в каждый свой виртуальный город разместил рекламные билборды следующего содержания:
Полный текст:
Поднимайтесь, Вавилонские Черти,
Хватит спать в своих пирамидах!
Выходите на танец Смерти,
Пора вспомнить былые обиды.
Время вспомнить плевки поражений,
Унижения и бессилия слёзы,
Пусть в кровавых дождях ваши тени
Благославляют отмщения грозы.
Это Солнце всегда было нашим,
Это Небо - бескрайне бездонно,
Эта Земля принадлежит только павшим:
В ней их крови Святой - мегатонны.
Это Время хивым неподвластно,
Эта Жизнь - над богами насмешка.
Эту карту мира мы закрасим красным.
Так ферзем становится пешка.
У меня была возможность встретиться с ним, и я спросил: зачем?
- Это моя гражданская позиция.
- Вы гражданин какой страны?
- Никакой.
- Человек без гражданства?
- Человек с гражданством страны Никакой.
Клоун из сна
Я не верю в вещие сны. Или, лучше сказать, отношусь к ним не так, как иные снотолкователи. По шаблонам, по книжкам… А то — и как к навеянному свыше. По-моему, сон — это результат деятельности мозга. На подсознательном уровне, без внешних раздражителей, отвлекающих от сути. Мозг спящего человека свободней и эффективней анализирует ситуацию. Может делать правильные, нет, не «предсказания», выводы, прогнозы. Давать подсказки человеку, помогать разобраться в себе. Вот, например, сегодня мне приснилось:
Большой и светлый торговый зал какого-то супермаркета. Покупателей практически нет, только я и кто-то со мной, один или два, во всем пространстве магазина. Обслуживающего персонала тоже не очень видно. Но нам всё равно, мы знаем, зачем пришли. Ходим вдоль прилавков, наполняем не корзины, а прямо магазинные пакеты всякой ерундой.
Покупки какие-то странные. Знаете, всякие пластиковые приспособления для кухни, ванной, туалета. Нехитрые, но, бывает, очень удобные устройства. Только вот то, что мы складываем в свои пакеты, назначения ни одного из них я не смог бы объяснить. Но с умным, знающим видом набираем, набираем эти товары.
Иду к кассам. Но как-то незаметно для самого себя сразу оказываюсь за зоной оплаты товара на выходе из магазина. Оборачиваюсь, вижу кассы, вот они. Но как я миновал их и не заметил — не пойму. Почему меня не заметили идущего с большими пакетами, полными покупок, в руках, не остановили? Возвращаюсь назад.
Опять какая-то мутная телепортация. Кассы с кассирами на время исчезают, а я сразу оказываюсь в торговом зале. С пакетами в руках. Что за фигня?
В мою сторону идет молодая симпатичная девушка. Не в униформе. Из покупателей, должно быть. Попрошу, думаю, о помощи.
Неожиданно, плавно, но быстро лицо её превращается в маску Пеннивайза, того самого клоуна из фильма 1990 года режиссера Томми Ли Уоллеса по роману Стивена Кинга. То есть, первого фильма. Пеннивайз мило улыбается мне со слегка удивленным видом. И вдруг… Ну, как в кино ей-богу! Изо рта у него прямо мне в лицо выстреливают острозубые челюсти Чужого.
Я вскрикиваю, похоже, и в явный голос тоже потому, что от собственного крика просыпаюсь. Вообще-то, Пеннивайз внешне симпатичен мне. Забавной мимикой своей, ужимками. Да и в чувстве юмора у чувака нет недостатка. Черного, правда, юмора. Просто я от неожиданности испугался. Хотя чего ещё я ожидал от этого клоуна, помня чуть ли ни наизусть и книгу, и оба фильма.
Но, подчеркиваю, остановимся на неожиданности…
Истолковывание сна
Я долго не мог припомнить, с чем связать ситуацию, персонажей. Наконец, припомнил случай. Познакомился на улице с одним человеком. Что-то заговорили по делу, возникшему между нами: то ли он меня попросил в чем-то помочь, то ли я его. Не суть. Слово за слово, нашлось много общих тем. А оба на тот момент были слегка бухие. Ну и как водится у русских: «Может, посидим, выпьем чего-нибудь?» «Почему бы и нет?»
Сидели довольно долго. Друг друга уже друзьями считали. «Ты только скажи, я и в огонь, и в воду…» Вот, опьянели оба не слабо. И в какой-то момент неожиданно мой новый «друг» без видимых на то причин возненавидел меня. Реально. Секунду назад еще шутил мило, чуть ли не целоваться лез, а тут БАЦ! Люто наехал словесно. Аж слюной брызжет и кулаками машет. Я хоть и пьяный, но помню точно, что и не брякнул ничего обидного. Честное слово, на ровном месте. От любви к ненависти — и шага не потребовалось.
Только: Эй, эй, эй! Насчет «любви» это я образно. С ориентацией и у меня, и у него все нормально. Мы, кстати, случайно пересеклись потом. Вспомнили, посмеялись, но больше не пили. Да, в тот раз никто не пострадал, до драки не дошло. Я был обескуражен самим фактом неожиданной смены настроения человека. Диаметрально противоположно. Тогда не понял, пришел домой подавленным. А утром…
Утром все стало очевидней. У медиков есть простое объяснение таких вот выкрутасов мозга. А точнее — печени. Кому интересно поищите на спец сайтах, я попробую своими словами.
Когда человек немного выпил, ему становится веселей. Он добродушен, коммуникабелен… Он мил и приветлив пока его печень успешно справляется с алкотоксинами, бомбардирующими её. Но «орков» всё больше и больше, и Цитадель организма не успевает перехватить всех врагов. Не допустить их в Святая Святых — вместе с потоком крови к Его Величеству Мозгу. Догадываетесь, куда я клоню? При таком раскладе Мозг попадает в плен.
Со всеми внешне вытекающими последствиями.
Вот это-то мне и приснилось. Подсознание напомнило и предостерегло на будущее.
Коррида
Они всего лишь защищают свою жизнь.
Ну, это уже родео. В этом случае американцы мне более симпатичны, чем испанцы.
Только ради таких моментов я посетил бы корриду.
Впрочем, всё равно - нет.
Под вой Рок-н-Ролла
Пьяный рок-н-ролл. Или блюз? Бог с ними, без стакана не разберёшь. Вернусь к этому вопросу, когда протрезвею. А пока сама песня:
Р. Стариковский — И. Иванов & Manstones
Уровень фото профиля
Эмоции зашкаливают: 108%!
На фото мне 40 лет, так на минуточку. Фото из загранпаспорта. Ну, очки прифотошопил, конечно. А вот ещё шуточный анализ моей физиономии:
- Эта же фотка
2. Фотка 20-летней давности
Итак, Француз! Недалеко же я за двадцать лет уехал.
Вот такая физиогномика
Абигнейл и свинья в загоне
Ужасные условия содержания животных
Я оказался в беспросветной тьме. Сырой, леденящей, удушающей, пугающей тьме. Встав, чтобы нашарить выключатель, я ударился головой о стальной потолок.
Выключателя не было. И света в камере не было. Фактически, не было ничего, кроме ведра — ни койки, ни туалета, ни умывальника, ни канализации — ровным счётом ничего. Только ведро. Словом, камера была не камерой, а именно темницей, неглубоким каменным мешком метра полтора в ширину, полтора в высоту и полтора в длину, со стальными дверью и потолком и каменными стенами и полом. Потолок и дверь леденили пальцы, а стены постоянно роняли холодные слезы.
Я ждал, когда зрение приспособится к мраку. Но в камеру не просачивался даже лучик света. Ни в потолке, ни в стенах не было ни единой щёлочки. Старинная дверь моего каменно-стального узилища сливалась с косяком, как влитая.
Зрение так и не приспособилось. Приспособиться к кромешной тьме невозможно.
Но воздух в камеру поступал. Время от времени ледяной сквозняк неуклюжими пальцами касался кожи, и по ней бежали мурашки — не только от холода, но и от жутковатого ощущения. Я гадал, откуда он поступает, но и эти каналы тоже были бездонно темны. Я без сил опустился на пол, дрожа и чувствуя себя погребённым заживо.
Паника только усилила мои конвульсии. Я старался успокоить себя, пытаясь рационально объяснить ситуацию. Уж наверняка, твердил я себе, в этой камере мне сидеть не весь год.
Наверное, я здесь под наблюдением. Но отбросил эту версию сразу же: в этой камере наблюдателю потребовалось бы рентгеновское зрение. Ладно, значит, мне дают почувствовать, что будет, если я скверно себя поведу. И я уцепился за второе предположение. Да, таким обхождением они рассчитывают обеспечить моё добропорядочное поведение, как только меня запустят в гущу заключённых. В конце концов, в таких жутких условиях в одиночках содержат лишь непокорных заключённых, не так ли?
Уж конечно, ни одна цивилизованная страна не допустит, чтобы тюремщики столь жестоко и негуманно наказывали ни за что ни про что.»
Ф. Абигнейл "Поймай меня, если сможешь"
Примерно так:
Всю его несчастную жизнь. Рожденный и мучающийся для того, чтобы в итоге быть убитым на потребу Человеку
За что ему это? Только потому, "что хочется мне кушать"?
Гуси для Фуа-гра (фр. foie gras — «жирная печень»)
Бройлеры в тесноте наращивают мясо
Больше жирного красивого мяса
Вся жизнь лишь ради смерти
Все животные должны обладать равными с людьми правами!
Комната закатов
— Ты знаешь, — говорю я Мариане, это моя племянница, совершеннолетняя (на фоне всё новых и новых законов — уточнение о возрасте совсем не лишнее), — Пока Валерка не разломал мою квартиру, здесь был дом восходов и закатов. Я про Солнце..
— Я шёл на Восток и, заложив руки за голову, смотрел, как Солнце карабкается из московского смога на крыши небоскрёбов Москва-сити.
А вечером из окна другой комнаты или на кухне я видел, как этот огромный яичный желток тонет в Москва-реке. Я видел рождение и смерть Дня. Смерть — это как сон, до утра.
Летом на Востоке всё заливалось тёплым ярчайшим светом, в нём маленькие эльфы кружились, как стрекозы быстро-быстро вибрируя прозрачными крыльями.
Вечером мы садились с женой на пол, зажигали свечи, пили вино... А Солнце иногда задерживалось над кромкой Филёвского парка, чтоб посмотреть на нас, а потом бултыхалось, сонное, в Москва-реку.
Оно, я точно знаю, тонет на ночь именно в этой реке. Ну, по крайней мере, для нас с Ли. А мне большего и не надо. Да, и кому больше нужно, чем завтра утром Солнце взойдёт?
И Вы знаете, закаты дарят больше надежд, чем рассветы. Они оставляют время на ночь, полную волшебных снов, любви и мечтаний, а дни наступают стремительно. Успеть бы.
Успеть бы прожить всё это. Сколько их было у меня, закатов и рассветов? Я не знаю, не глупец последний — не считал. Ли тоже не считала — зачем нам нужно? Сколько их ещё будет? — и знать не хочу цифру. Много. Надеюсь, верю.
Теперь нам осталась Комната Закатов, комната надежд. А, ведь, Надежда умирает последней, переживая своих сестёр — Любовь и Веру. Да, нет, не может она этого пережить. Ну какая надежда без веры? Ну какая вера без любви?
Ну, и вот, мы наконец-то в Аду. Здравствуйте!
А теперь… Когда мы все умерли, давайте по-честному. Не надо кричать о своей боли. Аня! У тебя же, один хрен, ничего не болит.
— Ты посмотри на эту железяку!
— Это штык времен первой мировой, ничего страшного.
— Он во мне насквозь — ничего страшного?
Я сложил два пальца, средний и указательный и воткнул их ей в живот. Ну, как воткнул? Сделал вид, что втыкаю. Не помогло — не поверила, я «распорол» её пальцами от живота до горла, до того места, где у мужчины кадык.
— Разве больно?
— Я совсем ничего и не почувствовала…
— Дура! Ты не можешь чувствовать ни физически, ни морально. Идиотка, ты — труп.
— Врёшь!
— Вообще-то, я сказал бы тебе, оставь эти словечки (и понятия, что мы в них с серьёзным видом вкладывали) там, наверху. Для живых, наивных, глупых, они, может быть, и поверили бы, если услышали. Тебе-то это зачем? Ты — проклятая душа, бедная бледная тень… и я такой же. Это просто так, чтобы тебе в вечной скорби не скучно было. И, да, в Аду я не сумею соврать, даже если очень захочу. А потому что наши мысли не скрывает даже паутина вербального общения. Я фигню сморозил? Зато заумный термин во фразу впихнул.
— Ты просто мудак.
— Если в изначальном смысле этого слова, это, как раз, не имеет здесь никакого значения.
— Здесь — где?
— Просто здесь, и всё остальное, что можно было раньше себе вообразить, теперь для нас не существует.
Бесконечный багровый закат. На небе, изнанке Земли, разбухшая, пропитавшаяся умирающей кровью вата. Мегатонны красно-чёрной, скрученной влажными клубами, зловонной дряни. Как дым из трубы. Трубы крематория. Мы — всего лишь пепел. Серый безымянный порошок. Пирокластическая масса, и много-много кальция. Того, что не был вымыт из организма при жизни спиртом. И ещё: я как был дураком, так и остался. Смерть не делает человека умней, просто слегка подретушировывает внешность. Не люблю длинные слова, я в них путаюсь, но иногда они просто навязываются.
— Так, куда же мы идём?
— Да, никуда мы не идём. И никогда уже не сможем производить со своим телом эти нелепые движения, приводящие к падению и выставляя перед собой в последний момент, предотвращая падение и тем самым перемещая себя на убийственный миг в пространстве, одну из своих нижних конечностей. Тела-то нет больше.
— Смерть на тебя нехорошо влияет.
— Ну, познакомь меня хотя бы с одним, на кого она повлияла хорошо. Хотя… недовольных я здесь ещё не встречал что-то. Ответ очевиден — мы все никакие.